Обещания без гарантий: какой должна быть позиция Украины в переговорах о "Северном потоке-2"

25 мая в Брюсселе премьер-министр Владимир Гройсман должен принять участие в конференции о потенциальных возможностях ГТС Украины для энергетической безопасности Европы.

Это будет еще одна попытка доказать необходимость Украины, потребность в диверсификации газового рынка, а также наличие угроз со стороны "Северного потока-2".

Аргументы будут традиционными и, к сожалению, все менее действенными.

Потому что пока мы говорим о преимуществах ГТС и угрозах "Северного потока-2", мы теряем основополагающие гарантии со стороны ЕС.

Такой гарантией должна была бы стать интеграция Украины в энергетические рынки ЕС на основе Соглашения об ассоциации, которое содержит целых два раздела об энергетике. Несмотря на то, что соглашение уже почти год на 100% действующее, оно остается мало реализованным обещанием.

Нереализованным именно со стороны Евросоюза, поскольку он постоянно избегает взятия четких обязательств реализовать потенциал в полной мере. Такая уклончивость ЕС – результат инфантильности евроинтеграционной политики Украины. Правительство, к сожалению, не может навязать Брюсселю и столицам государств-членов серьезный разговор об интеграции.

Поэтому разговоры о гарантиях для Украины на рынке газа напоминают больше переговоры о Будапештском меморандуме, чем о статье 5 Вашингтонского договора.

Это выглядит парадоксом. На рынке газа Украина сделала очень многое: новый закон, подзаконные нормативные акты, закон о независимом регуляторе, реформированный "Нафтогаз".

Прогресс в реформе такой, что можно составить исчерпывающий перечень того, что осталось сделать:

- Формирование независимого регулятора. Конкурс медленно, но продвигается.

- Специальные обязанности субъектов рынка природного газа (PSO), то есть механизм вмешательства правительства в рынок газа, для того чтобы обеспечить общественные интересы. Постановление Кабмина №187, регулирующее эти вопросы, не только создает проблему цены на газ (о чем идет речь с МВФ), но и блокирует конкуренцию на большой доле газового рынка.

- Анбандлинг (разделение) "Нафтогаза". Здесь есть определенные ограничения, связанные с выполнением контракта с "Газпромом" после решения Стокгольмского арбитража, но сам процесс анбандлинга может развиваться в положительной динамике.

- Привлечение европейского партнера к управлению ГТС, чтобы усилить эффективность сотрудничества ГТС с операторами рынка с ЕС.

Вот, пожалуй, и все, что нужно, чтобы в полной мере реализовать реформу рынка газа. Даже если совсем критически отнестись к способности власти что-то делать, завершить реформу рынка газа и полностью интегрировать Украину с рынком газа ЕС – обозримая цель.

И в нашем случае интеграция – не самоцель. Мы и так покупаем газ в ЕС.

Интеграция же с рынком ЕС должна уравнять нас в правах со всеми остальными газопроводами в ЕС.

А еще – сделать так, чтобы государства-члены имели такие же гарантии в отношении украинской ГТС, как и в отношении своих собственных сетей. Тогда вопрос энергетической безопасности будет де-юре и де-факто нашим общим вопросом.

Срок, когда надо достичь такой интеграции, тоже ясен – в 2019 году, после завершения действующего договора о транзите между "Газпромом" и "Нафтогазом". Тогда должна исчезнуть категория "транзита газа из РФ в ЕС через Украину".

Далее речь должна идти только о "транспортировке и поставке газа из РФ на единый рынок газа ЕС и Украины". Причем этот рынок будет начинаться на восточной границе Украины.

Если наше правительство этого не сделает, это будет самая большая геополитическая катастрофа XXI века. Если мы не интегрируем рынок газа на рынок ЕС, используя возможности Соглашения об ассоциации, Россия сделает все, чтобы не было "транзита через Украину".

Это катастрофа в сфере безопасности, поскольку это открывает России возможность агрессии без ущерба для своих энергетических интересов. Это катастрофа для бизнеса, поскольку лишает поступлений за транспортировку газа. Это катастрофа интеграционная – потому что если соглашение с ЕС не реализуется в такой важной сфере, то кому оно вообще будет нужно?

Удивляет то, что предложенный сценарий полной интеграции до 2019 года выглядит техническим и даже обыденным, исходя из бюрократического языка Соглашения об ассоциации.

Однако сегодня его реализация выглядит не очень реалистичной, несмотря на то, что диалог между Украиной и ЕС и его государствами-членами в вопросе энергетики является одним из самых интенсивных. Еврокомиссия и Секретариат Энергетического Сообщества понимают все детали нашего газового рынка, знают, что не так и что можно сделать и даже почему это что-то не делается. Европейские политические лидеры делают компетентные заявления относительно украинского рынка газа.

Более очевидной проблема становится в свете дискуссии о "Северном потоке-2". В правительстве Германии говорят о том, что готовы быть посредниками между РФ и Украиной в вопросах поставок газа. Выглядит так, что Берлин – на нашей стороне. Но на самом деле это по-прежнему треугольник ЕС - Украина - Россия. И каждый защищает свои интересы.

Даже когда ЕС говорит о гарантиях для Украины, он все равно думает отдельно о своих интересах.

Успехом является уже то, что ЕС осознал: Соглашение об ассоциации создает для него какие-то обязательства перед Украиной в сфере энергетики. Но господствующая логика ЕС в отношении Украины и газа – это посредничество между Украиной и РФ. Посредничество ради учета своих интересов.

Сделаем небольшое отступление и посмотрим на эту же проблему чисто с позиции "выполнения Соглашения об ассоциации". Это словосочетание стало мантрой в большинстве речей на тему отношений Украины с ЕС, потому что обычно оно ни к чему не привязано. Просто выполняйте – и будет вам счастье. Из этой перспективы ситуация выглядит еще хуже.

Большинство работы в сфере классической евроинтеграции сосредоточено на мониторинге реформ и проектах финансовой и технической помощи со стороны ЕС. Мониторинг стал вещью в себе, где различные эксперты меряются процентами внедрения с минимальным практическим результатом.

Разговоры о финансовой помощи в основном сводятся к постоянному перетасовыванию того, что уже много лет и так считается предоставленным Украине. Хуже всего, что это не язык интеграции, а язык отношений с третьей страной. А собственно серьезных интеграционных проектов в повестке дня Украина-ЕС – нет.

Обратите внимание на то мастерство, с которым ЕС медлит с соглашением АСАА, аргументируя, что Украина снова и снова что-то должна изменить в собственном законодательстве. И невозможность правительства решить этот технический вопрос, который является двигателем именно промышленной, а не сырьевой интеграции в ЕС.

Поэтому, пока Соглашение не наполнится серьезными взаимными юридическими обязательствами, с нами можно говорить на языке договоренностей. А за нашей спиной – с Россией.

Это даже не аналогия, а точное воспроизведение сюжета с Будапештским меморандумом.

ЕС пытается убедить нас согласиться с "Северным потоком-2", пообещав что-то, но не обеспечив это серьезными правовыми гарантиями.

Кстати, Германии легко пренебрегать вопросами безопасности в дискуссии о "Северном потоке-2". Потому что у нее есть четкие гарантии НАТО, прописанные в статье 5 Вашингтонского договора, и гарантии государств-членов ЕС оказывать помощь в случае агрессии, зафиксированные в статье 42 Договора о Европейском Союзе.

Никто не говорит: вот вам членство в НАТО, чтобы вы не боялись угрозы со стороны РФ, и давайте думать о транспортировке газа из РФ только как о бизнесе.

Если нам не предлагают таких гарантий, то стоит хотя бы выжать максимум из Соглашения об ассоциации и интеграции в европейское правовое поле. В соглашении, которое содержит много обязательств в сфере энергетики, не хватает одного – четкого обязательства Евросоюза трактовать Украину так же, как государства-члены ЕС.

Такая модель для нас не нова. ЕС соглашается предоставить Украине такие же права, как и государствам-членам ЕС, в Соглашении об общем авиационном пространстве, согласованном много лет назад, и в разделе Соглашения об ассоциации по услугам. Такая модель уже давно отработана в отношениях с Норвегией и Швейцарией.

Поэтому Еврокомиссии не надо объяснять, как это работает. В случае, если какой-то специалист по евроинтеграции удивляется, слыша такое – она или он притворяются.

Юридическая обязанность ЕС и государств-членов читать в директивах и регламентах, регулирующих рынок газа, термин "государства-члены" как "государства-члены и Украина", заставит их трактовать нашу ГТС как полноправную часть рынка ЕС, со всеми правовыми последствиями для учета интересов Украины во всех аспектах развития газовой инфраструктуры.

Возникает вопрос: почему этих гарантий нет в Соглашении сейчас?

Потому что во время переговоров, вскоре после газового кризиса 2009 года уровень доверия к Украине в сфере энергетики был чрезвычайно низким. И то, что было возможно в сфере услуг, не было реальным в энергетике. Удалось лишь заложить основы для дальнейшей интеграции.

Но теперь, после всех наших усилий – самое время для того, чтобы соответствующим образом усилить Соглашение. Для этого не надо менять его текст. Достаточно лишь поменять текст приложения XXVII. Это можно сделать уже осенью, на заседаниях Комитета или Совета ассоциации. Так техническая правка станет game changer в разговорах о "Северном потоке-2" и об интеграции Украины в энергетический союз ЕС.

Главное препятствие – в том, что уровень влияния нашей армии евроинтеграторов недостаточен, чтобы обеспечить такие изменения без прямой ангажированности президента и премьер-министра.

Остается верить, что они смогут уговорить своих коллег из ЕС серьезно отнестись к Соглашению об ассоциации.

Публикации в рубрике "Экспертное мнение" не являются редакционными статьями и отражают исключительно точку зрения автора

ТАРАС КАЧКА